Чон Чхоль (Первые шесть стихотворений в переводе Анны Ахматовой, следующие десять - А. Жовтиса, последнее - В. Тихомирова)

(Чон Чхоль.- Ряд сиджо и поэм-каса великого поэта были впервые переведены Анной Ахматовой (см. сб.: "Корейская классическая поэзия". М., ГИХЛ, 1956; изд. 2-е, 1958). "Сонган каса", первый в Корее авторский сборник стихов на корейском языке, полностью вышел в переводе А. Л. Жовтиса под названием "Одинокий журавль" (М., "Художественная литература", 1975).)

 Пусть обопрется старец на тебя,
 Ты поддержи его двумя руками.
 Пусть выйдет старец из дому с тобой,
 Дай посох старцу, будь ему опорой,
 А после пира старца проводи
 Внимательно и бережно до дома.

 Когда болеет дерево, никто
 Под ним не отдыхает у дороги,
 А под здоровым деревом всегда
 Прохожий ищет тени и приюта.
 Но вот оно без веток, без листвы,
 И на него теперь не сядет птица.

 Кто проводил и отбыл кто,
 Друг друга не жалейте.
 Кто захмелел, кто трезвым стал,
 Не смейтесь друг над другом!
 Пусть зной палит, а я в плаще,
 Кому какое дело?

 Два каменных будды,
 Нагие, стоят у дороги;
 Их ветр овевает
 И хлещут дожди и метели.
 Завидуй! Не знают
 Они человечьей разлуки.

^* ("Два каменных будды..."- В период господства буддизма в Корее (VI-XIX вв.) во многих местах были поставлены каменные изваяния Будды и буддийских святых.)

 На яркой пестроте цветов
 Две бабочки всегда вдвоем;
 Средь зелени плакучих ив
 Две иволги всегда вдвоем.
 Живое все всегда вдвоем,
 Лишь я на свете одинок.

 Ох, рубят, безжалостно рубят
 Высокие, гордые сосны!
 Коль дать подрасти им немного,
 Какие бы вышли стропила!
 Вдруг тронный покой покосится...
 Ну, чем подпирать его будем?

^* ("Ох, рубят, безжалостно рубят..." - Здесь поэт под "высокими соснами", пригодными на стропила, подразумевает опору государства ("тронный покой") - способных чиновников, подвергшихся гонениям в 1545 году.)

 Журавль всегда парил под облаками,
 Но как-то с высоты спустился вниз.
 Наверно, посмотреть он захотел,
 Как на земле у нас живется людям.
 Они его исправно ощипали -
 И к небесам он больше не взлетел!

^* ("Журавль всегда парил под облаками..." - Журавль - священная птица, на которой возносятся на небо небожители; символ уединения и долголетия. В образе одинокого журавля поэт изображает себя, а под земным миром подразумевает мир, из которого был изгнан, то есть жизнь корейского двора, раздираемого междоусобной борьбой феодальных группировок.)

 Зачем, старик, несешь ты эту ношу? 
 Давай-ка лучше я ее возьму! 
 Я молод и силен и груз тяжелый, 
 Взвалив на плечи, донесу легко. 
 А ты с собой повсюду старость тащишь, 
 Она ведь и сама - тяжелый груз!

 Над тихою водою тень скользнула -
 По мостику идет старик монах.
 Скажи мне, все дороги исходивший,
 Куда теперь ты направляешь путь?
 Не замедляя шаг, он поднял посох
 И молча мне на небо указал*.

^* (И молча мне на небо указал.- Речь идет о даосском отшельнике, цель жизни которого достигнуть на земле бессмертия и вознестись на небо.)

 Всего одной струны на комунго
 Я палочкой бамбуковой коснулся:
 И звук поплыл, как вешняя вода,
 Что подо льдом журчит на перекате,
 И стало слышно: вторя комунго,
 По лотосовым листьям дождь закапал.

 Любуюсь яшмовым старинным кубком,
 Как любовался десять лет назад.
 За эти годы не переменился
 Его прозрачно-белый нежный цвет.
 Так почему же сердце человека
 День ото дня становится другим?

^* ("Любуюсь яшмовым старинным кубком..." - Поэт, возвратившись в столицу в разгар борьбы различных придворных группировок, вспоминает, как десять лет назад, в 1567 году, государь преподнес ему кубок с вином во время избрания в члены придворной академии Октан ("Яшмовый зал").)

 К пятидесяти жизнь моя подходит,
 Но мне вино, как прежде, подают.
 Я улыбаюсь, как в былое время,
 Хоть для улыбки этой нет причин:
 Ведь все, что радовало нас когда-то,
 В конце концов нам суждено забыть.

 Пить будем кислое вино с тобой,
 Покамест кислое душа приемлет.
 Есть будем травы горькие с тобой,
 Покамест в них еще находим сладость.
 Потом пойдем на улицу - гулять,
 Покамест гвозди держатся в подметках!

 Приятель Ко* свой камышовый домик
 Соорудил у Южного холма.
 У Южного холма - цветы и месяц,
 И сосны, и утесы, и ручьи...
 Наверно, и вино там есть - иначе
 Меня не зазывал бы он к себе!

^* (Приятель Ко.- Имеется в виду Ко Гёямён (Чебон; 1533- 1592), корейский ученый и поэт, друживший с Чон Чхолем. Южный холм (Намсан) - название горы недалеко от Кёнджу. Журавль уже куда-то улетел...- Эта строка навеяна стихотворением Ли Во "Поднимаюсь на террасу Фениксов в Цзиньлине". Чон Чхоль с грустью покидает место ссылки - Чханпхён, будучи вызван ко двору.)

 Журавль уже куда-то улетел, 
 Терраса над водою опустела. 
 А если вслед за ним и я уйду, 
 Смогу ль когда-нибудь сюда вернуться?.. 
 Уйду ли я навек, вернусь ли я - 
 Давай-ка мы, дружище, сдвинем чаши!

ТОСКУЮ О МИЛОМ

^* ("Тоскую о милом".- Поэма-каса написана Чон Чхолем в 1585-1588 годах, во время ссылки на юг Кореи в Чханпхён. Чтение ее, по словам корейского живописца XVIII века Ким Сансука, "способно было вызвать слезы". В корейском тексте поэмы используется слово "ним", означающее "государь", "господин" (с которым разлучен опальный поэт). Но, памятуя о том, что традиционная конфуцианская сдержанность в те времена не позволяла в поэзии открыто выражать интимные чувства, поэт мог вкладывать в данное слово иной смысл - "любимый". Художественный перевод в этом случае подчеркивает обращение к милому от имени женщины. На свет я родилась лишь потому, // Что мне предназначалось быть с тобою.- По представлениям средневековых корейцев, выбор супругов предопределен волей Неба с момента их рождения. (По мнению ряда комментаторов, истинный смысл этих строк - вера поэта в свое высокое призвание быть рядом с государем, и теперешняя разлука - преходяща). Лунный дворец - в китайской мифологии Просторный студеный дворец на луне, обитель феи Чан-э; здесь: мир грез.)

(Фрагменты)

 На свет я родилась лишь потому,
 Что мне предназначалось быть с тобою.
 И разве в Небесах о том не знали,
 Что путь земной нам проходить вдвоем?
 Лишь для тебя была я молодой,
 Одну меня любил ты в целом мире.
 Такой любви, как эта, не бывало,
 И для нее сравненья не найти.
 С тобой в покои Лунного дворца
 Еще недавно мы входили вместе.
 Так почему же старость я встречаю
 Совсем одна, от милого вдали? 
 За что меня услали в мир людей
 И всех небесных радостей лишили?
 С тех пор уже три года миновало*,
 Как не причесывала я волос,
 Румян не доставала и белил;
 К чему мне украшенья и наряды,
 Когда, как снежные сугробы в поле,
 Лежит в душе глубокая печаль?..
 Что бы ни делала - вздыхаю я,
 Куда бы ни пошла - роняю слезы
 И думаю: предел положен жизни,
 А горю моему предела нет!
 Минует время, как бежит вода,
 И в свой черед приходят зной и стужа.
 Зима идет за летом - и окрестность
 Свой облик изменяет на глазах.

^* (...три года миновало.- В старой Корее траур по родителям соблюдался в течение трех лет. С ним Чон Чхоль сравнивает свою тоску о разлуке с государем во время ссылки. С прощальным криком гуси улетели.- Здесь разумеются последние гонцы, переносчики вестей в китайской, корейской и японской поэзии. Поднявшись на последний ярус башни... взошла луна.- Ср. близкие строки в стихотворении Ли Во "Тоска у Яшмовых ступеней". Полярная звезда стоит на небе...- Постоянное положение этой звезды на небосводе создало традицию обозначать ею государев трон. Башня Феникса - дворец, построенный вблизи Нанкина при династии Хань; свое название получил от установленных на его крыше резных изображений Фениксов; здесь упоминается как дворец государя, местопребывание любимого. Башня Феникса стала олицетворением тоски в разлуке. Река Сяосян - то есть река Сян и ее приток Сяо, сливающиеся в провинции Хунань (Китай) и через озеро Дунтинху впадающие в реку Янцзы (см. прим. к с. 325). Традиционный символ разлуки влюбленных. С красотой этой местности поэт сравнивает Чханпхён, где жил в опале. Нефритовый дворец - в китайской и корейской мифологии небесные чертоги Верховного владыки с двенадцатью башнями и пятью оградами; здесь: королевские покои.)

 Осенний иней выпал на поля,
 С прощальным криком гуси улетели.
 Поднявшись на последний ярус башни,
 Через хрустальное окно смотрю.
 Над темною горой взошла луна.
 Полярная звезда стоит на небе,
 Всегда прекрасная, как мой любимый,-
 И слезы набегают на глаза!
 Собрав в охапку свет луны и звезд,
 Я к башне Феникса его отправлю.
 Пусть яркими лучами воссияет
 Над городом, где милый мой живет,
 Чтоб все четыре стороны земли
 Прозрачным этим светом озарились,
 Чтоб на горах и в глубине ущелий,
 Как в летний полдень, стало вдруг светло!

 Зима и на земле и в небесах,
 И снег уже окрасил белым светом
 Окрестные холмы, поля и рощи,
 И реку Сяосян сковало льдом;
 Не слышно голосов людских нигде,
 Не видно птиц, летавших здесь недавно.
 А если и у нас похолодало,-
 Как холодно в Нефритовом дворце!
 Он мрачен и высок, в нем солнца нет - 
 Над ним оно, наверно, и не всходит...
 К тебе сама широким опахалом
 Я погнала бы вешнее тепло!

 Малиновую юбку подоткнув
 И аккуратно засучив до локтя
 У темно-синей блузки рукава,
 По рощице бамбуковой брожу.
 Понять стараюсь, в чем моя вина?
 День на исходе. Долго ночь продлится.
 В дом воротясь, сижу я неподвижно,
 О локоть подбородком опершись.
 Придвинувшись поближе к фонарю,
 Прикрытому светло-зеленым шелком,
 Беру я в руки арфу, на которой
 Из перламутра выложен узор...
 Ложусь под одеяло, а на нем
 Красуются две уточки, как прежде.
 И ночь все не кончается, все длится.
 И зябко мне, и не приходит сон...
 Всего двенадцать месяцев в году,
 Но в каждом тридцать дней таких, как этот,
 Где каждый час и каждое мгновенье
 Исполнены печалью о тебе.
 Она таится в сердце у меня,
 Подобная неведомой болезни:
 С ней совладать не мог бы и Бянь-цяо*,
 И от нее лекарства не найти!
 О, если б мне скорее умереть
 И вновь родиться бабочкою пестрой:
 Порхала бы я солнечной порой
 С цветка и на цветок в траве зеленой;
 И над плащом пурпуровым твоим
 Я вечно крылышками трепетала б,
 Тебя овеивая ароматом...
 А ты бы и не знал, что это я!

^* (Бянь Цяо (V в. до н. э.) - знаменитый китайский лекарь из царства Юэ. ...умереть // И вновь родиться бабочкою пестрой...- По буддийским понятиям, все живые существа подвергаются перерождениям. Поэт желает претворить свою мечту хотя бы в одном из предстоящих перерождений.)

ХРИЗАНТЕМЫ, КОТОРЫЕ ЦВЕТУТ НАПРОТИВ ГОСТИНИЦЫ В ХАМХЫНЕ

 Осень в ущербе; опять над рекой
 горестный крик гусей. 
 Тоскую по дому; гляжу из беседки - даль,
 что ни день, грустней. 
 В десятой луне безрадостен вид 
 хризантем на горе Хамсан*.
 В день девятый девятой луны 
 они восхищали гостей.

^* (Хамсан - гора в Хамхыне на северо-востоке Кореи.)