Отомо Якaмоти

(Отомо Якамоти. - См. вступ. статью, с. 591. Сын поэта Отомо Табито. Служил при дворе, занимал разные должности. Часто впадал в немилость, подолгу жил в провинции и лишь под конец жизни был возвращен в столицу. Род Отомо был заподозрен в измене государю и подвергся опале, это ускорило смерть поэта, который был посмертно лишен всех званий. Он был помилован лишь в 897 году. Одними из лучших его произведений являются песни, сложенные в изгнании, откуда он посылал песни-послания своей жене - старшей дочери поэтессы Отомо Саканоэ (см. ниже).)

ПЕСНИ, СЛОЖЕННЫЕ В БЕЗУТЕШНОЙ ПЕЧАЛИ

 О, только так на свете и бывает,
 Такие уж обычаи земли!
 А я и ты 
 Надеялись и ждали,
 Как будто впереди у нас века!

^* (Песни 470-474 Отомо Якамоти посвящает умершей возлюбленной; личность ее не установлена.)

Фазан. Сэссю,1420-1507 гг.

 Хоть знаю я давно, 
 Что в этом бренном мире 
 Нас ждет всегда жестокая судьба, 
 Но все же сердце, преисполненное боли, 
 Тебя не в силах позабыть!

ПЕСНЯ, СЛОЖЕННАЯ ОТОМО ЯКАМОТИ У ВОРОТ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

 Ужель, придя к любимому порогу,
 Тебя не увидав,
 Покинуть вновь твой дом,
 Пройдя с мученьем и трудом
 Такую дальнюю дорогу!

ИЗ "ПЕСЕН, ПОСЛАННЫХ НЕИЗВЕСТНОЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ"

 На тысячи мелких кусков
 Сердце мое раскололось,-
 Так сильно Тебя люблю я.
 Ужель ты не знаешь об этом?

ИЗ "ПЕСЕН, ПОСЛАННЫХ СТАРШЕЙ ДОЧЕРИ ОТОМО САКАНОЭ"

 О, эти встречи 
 Только в снах с тобою,- 
 Как это сердцу тяжело... 
 Проснешься - ищешь, думаешь - ты рядом. 
 И видишь - нет тебя со мной...

 Даже пояс, 
 Которым один раз меня обвязала
 Дорогая моя, 
 Я три раза могу обвязать.
 Вот что стало со мною!

 О, несчастная моя любовь! 
 Даже если семь тяжелых скал,
 Что под силу только тысяче людей,
 Целиком взвалил бы на себя -
 Мне не вызвать жалости богов!

 Как только наступает вечер,
 Я открываю дверь в свой дом
 И жду любимую,
 Что в снах мне говорила:
 "К тебе я на свидание приду!"

 В бренном этом мире, где я прожил долго,
 Я еще не видел красоты такой...
 Слов не нахожу,-
 Такой занятный 
 Маленький мешочек, вышитый тобой.

 Пускай умру я от любви к тебе. 
 Живу или умру - одни и те же муки.
 Так для чего же из-за глаз людских,
 Из-за людской молвы
 Я мучаю себя?

 После встречи с тобою
 И дня не минуло,
 А как я тоскую,
 Все больше и больше,
 Теряя рассудок...

 Когда я тоскую так сильно
 И вижу твой облик
 Лишь в думах,- 
 Как быть мне, что делать, не знаю,-
 Здесь глаз осуждающих много!..

ИЗ "ПЯТИ ПЕСЕН, ПОСЛАННЫХ ИЗ СТОЛИЦЫ КУНИ СТАРШЕЙ ДОЧЕРИ САКАНОЭ"

 И даже в лжи 
 Всегда есть доля правды! 
 И, верно, ты, любимая моя, 
 На самом деле не любя меня, 
 Быть может, все-таки немного любишь?

^* (Куни - резиденция государя Сёму в провинции Ямасиро. В песне использована поговорка: "И во лжи есть доля правды".)

ПЕСНЯ ОТОМО ЯКАМОТИ, СЛОЖЕННАЯ ПРИ ВЗГЛЯДЕ НА МОЛОДОЙ МЕСЯЦ

 Когда, подняв свой взор к высоким небесам,
 Я вижу этот месяц молодой,
 Встает передо мной изогнутая бровь
 Той, с кем один лишь раз
 Мне встретиться пришлось!

^* (Брови были предметом особого внимания во внешности женщин, их сбривали, и тушью накладывался изогнутый рисунок, значительно выше естественного положения бровей, и это было главным критерием в оценке внешности. Характерно поэтому, что в любовной лирике М. воспеваются не глаза любимой, а ее брови, и только в народных песнях изредка встречается "мэгувасико" - "узкоглазое дитя", то есть "прекрасное дитя".)

ИЗ "РАЗНЫХ ПЕСЕН ВЕСНЫ"

ПЕСНЯ ОТОМО ЯКАМОТИ О СОЛОВЬЕ

 Туман кругом, 
 И белый снег идет...
 И все-таки в саду у дома
 Средь снега выпавшего
 Соловей поет!

ИЗ "РАЗНЫХ ПЕСЕН ЛЕТА"

ПЕСНЯ, СЛОЖЕННАЯ ОТОМО ЯКАМОТИ, КОГДА В ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ ОН СЛУШАЛ ПЕНИЕ КУКУШКИ

 Не потому ли, что цветы унохана
 Опасть должны, полна такой тоскою
 Кукушка здесь?
 Ах, даже в дождь она
 Все время плачет и летает надо мною!

^* (Цветы унохана (Deutzia crenata) - цветут в мае белыми цветами. Кукушка начинает петь, когда цветут унохана, ее любимые цветы.)

ИЗ "ЧЕТЫРЕХ ПЕСЕН ОБ ОСЕНИ"

 С небес извечных, ни на миг не прекращаясь,
 Дождь все идет...
 Скрываясь в облаках
 И громко плача, гуси улетают
 С полей, где ранний рис растет.

 Колосья риса на осеннем поле, 
 Где, в облаках скрываясь, с криком гусь летит, 
 Густеют и растут, 
 Так и с моей любовью: 
 Растет,- и сердце все сильней грустит.

ИЗ "СЕМИ ПЕСЕН, СЛОЖЕННЫХ НА ПОЭТИЧЕСКОМ ТУРНИРЕ В ДОМЕ ПРАВОГО МИНИСТРА ТАТИБАНА (МОРОЭ)"

 Как гуси дикие, что вольной чередою
 Несутся с криком выше облаков,
 Ты далека была.
 Чтоб встретиться с тобою,
 О, как скитался я, пока к тебе пришел!

ТРИ ПЕСНИ ОТОМО ЯКАМОТИ ОБ ОСЕНИ

 Осенний хаги, что цветет в осеннем поле,
 В осеннем ветре клонит лепестки.
 И на ветвях его
 Осенние росинки
 Ложатся на поникшие цветы...

 На лепестках осенних хаги в поле, 
 Куда выходит по утрам олень, 
 На лепестках 
 Сверкает яшмой дорогою 
 С небес упавшая прозрачная роса...

 Не оттого ль, что, проходя полями, 
 Олень кустарник грудью раздвигал,
 Осыпались цветы осенних хаги,
 А может, оттого, Что срок их миновал?

^* (Песни, по-видимому, были написаны на поэтическом турнире па тему об осени. Песня 1597 считается очень искусной и построена на игре слова "осенний". Хаги (Lespedeza bicolor) - один из семи осенних цветов. Постоянный образ осени. Цветет мелкими цветами красноватого и лилового цвета. "Песни 1597-1599 были сложены осенью в восьмой луне пятнадцатого года Тэмнё (742 г.)" (прим. в тексте).)

ДВЕ ПЕСНИ ОТОМО ЯКАМОТИ ОБ ОЛЕНЕ

 Тоской глубокой о жене томим,
 Среди осенних гор кричит олень,
 И отраженный эхом крик его гремит...
 И я средь этих гор -
 Совсем один!

 Всегда перед зарей - прислушаться лишь надо -
 Предутренней порой,
 Едва забрезжит день, 
 Здесь, сотрясая гор простертые громады,
 В тоске рыдает осенью олень!

^* (Судя по заголовку, обе песни написаны на поэтическом турнире на тему об олене, в окрестностях гор новой столицы Куни. Жена Якамоти оставалась в Нара, и, возможно, песня передает его собственную тоску. "Песни 1602 и 1603 были сложены шестнадцатого дня восьмой луны пятнадцатого года Тэмпё (742 г.)" (прим. в тексте).)

ИЗ "РАЗНЫХ ПЕСЕН ЗИМЫ"

ПЕСНЯ ОТОМО ЯКАМОТИ О СЛИВЕ В СНЕГУ

 Соперничая с белизною снега,
 Упавшего с небесной высоты,
 У дома моего
 На ветках сливы зимней
 Цветут сегодня белые цветы!

^* (На ветках сливы зимней...- То есть цветущей зимой. По народным приметам, крики гусей и моросящий осенний дождь заставляют алеть листву; от росы, выпадающей обильно осенью, начинают цвести хаги, снег же способствует цветению сливы. Слива и снег - обычные парные образы.)

[ИЗ ЛИРИЧЕСКОГО ДНЕВНИКА]

<Тринадцатый год [Тэмпё], третий день четвертой луны>

 Лишь поселился я 
 Средь распростертых гор,
 Кукушка стала прятаться в деревьях:
 То вдруг вспорхнет, то скроется опять
 И каждый день кукует возле дома!

^* (Песню предваряет предисловие: "Начали цвести померанцы, и все время прилетает петь кукушка. Как можно в такое время не выразить своих чувств, глядя на это? Вот я и сложил три песни и только ими и утешаю загрустившее сердце". Тринадцатый год Тэмпё - 740 г.)

 Кукушка, 
 Если средь ветвей цветущих оти
 Ты поселишься, прилетев сюда,
 Цветы их опадут*, и всем казаться будет,
 Что падают на землю жемчуга...

^* (Цветы их опадут...- По народным приметам, от громкого пения кукушки цветы опадают. В прим. к тексту сказано, что песни 3911-3913 Отомо Якамоти послал из столицы Куни в ответ своему младшему брату Отомо Фумимоти третьего дня четвертой луны того же года.)

[Восемнадцатый год Тэмпё], ночь седьмого дня восьмой луны

ИЗ "ПЕСЕН, СЛОЖЕННЫХ НА ПОЭТИЧЕСКОМ ТУРНИРЕ В РЕЗИДЕНЦИИ ГУБЕРНАТОРА ПРОВИНЦИИ ОТОМО ЯКАМОТИ"

 Пошел мой друг в осенние поля 
 Взглянуть, как высоки колосья риса, 
 И вот вернулся, 
 Принеся с собой 
 Охапки оминаэси душистых.

 Сегодня на рассвете раннем 
 Осенний ветер холодом дохнул,
 И близится пора,
 Когда наш странник дальний -
 Гусь дикий - с криком улетит.

<Девятнадцатый год [Тампё], весна, двадцать первый день второй луны>

Внезапно поражен тяжелой болезнью и чуть не вступил на путь, ведущий в нездешний мир. Поэтому словами песни выразил печаль своего сердца.

 Наш великий государь
 Приказал уехать мне.
 И, приказу покорясь,
 Как отважный смелый муж,
 Полный бодрости и сил,
 Много распростертых гор
 И застав я перешел.
 Наконец, пришел в село,
 Дальнее, как свод небес.
 И, совсем не отдохнув
 И дыханье ни на миг
 Не переводя в труде,
 Столько месяцев и лет
 Жил в селенье этом я!
 Но в непрочном мире здесь
 Бренен жалкий человек.
 Надломился вскоре я,
 Заболел и слег в постель,
 И проходит день за днем -
 Все сильнее мой недуг.
 О божественная мать,
 Мать, вскормившая меня!
 Как большой корабль в пути
 Беспокойно на волнах
 Все качается, плывя,
 Так в сердечной глубине
 У тебя теперь живет
 Беспокойная тоска.
 Ожиданием томясь,
 Верно, думаешь всегда:
 "О, когда ж вернется он?"
 И болеешь всей душой.
 И, красавица моя,-
 Божество - моя жена,
 Верно, как начнет светать,
 Все стоишь ты у ворот,
 Прислонившись,
 И зовешь,
 Отгибая рукава... 
 А как вечер настает, 
 Оправляешь нам постель 
 И, вздыхая, распустив 
 Пряди длинные волос 
 Ягод тутовых черней, 
 Вопрошаешь ты с тоской: 
 "О, когда ж вернется он?" 
 Дочь родная, милый сын, 
 Дети малые мои, 
 Верно, дома по углам 
 Горько плачут и шумят. 
 Как далек теперь к ним путь - 
 Путь, отмеченный давно 
 Яшмовым копьем. 
 Не могу послать гонца, 
 Не могу я дать им знать, 
 Как тоскую и люблю. 
 От тоски по ним давно 
 Сердце сожжено дотла. 
 И хотя до боли жаль 
 Эту жизнь на земле, 
 Что лишь жемчугом блеснет, 
 Но не знаю, как мне быть, 
 Выхода не видно мне... 
 О, ужели даже я, 
 Грозный, словно шторм морской, 
 Я, отважный, стойкий муж, 
 Обречен теперь лежать 
 Распластавшимся, 
 Без сил 
 И лишь молча горевать?

^* (Отгибая рукава...- По народным приметам, отогнутые рукава должны вернуть назад уехавшего или ушедшего из дома.)

Каэси-ута

 Этот бренный жалкий мир! 
 Как в нем мало дней и лет суждено нам жить.
 "Лишь цветы мои весной опадут,
 За ними вслед мне придется умереть..." -
 Думаю с тоской...

 Далеки пределы этих гор и рек.
 И мою любимую жену
 Неужели я не встречу никогда
 И всегда лишь буду тосковать
 Здесь один, в разлуке вечной с ней?

^* (После песни прим. в тексте: "Весной девятнадцатого года Тэмпё (747 г.) двадцать первого дня второй луны в резиденции губернатора провинции Эттю были сложены эти песни, во время тяжкой болезни, в печали и страдании". Губернатором Эттю был Отомо Якамоти. Эттю - одна из пяти северных провинций (см. ниже). Коси - общее название пяти северных (по отношению к Нара) провинций на Хонсю; далекий глухой край. После песни 4015 следует прим. к тексту: "В селении Фуруэ уезда Имидзу был упущен сокол. Он был очень красив и выделялся среди других уменьем ловить фазанов. Однажды сокольничий Ямада Кимимаро нарушил порядок и вышел на охоту с ним в неподходящее время. Сокол взлетел ввысь и скрылся среди облаков, никак нельзя было вернуть его. Были расставлены всюду сети, ожидая его, молились богам, поднося им дары, и я надеялся, что поймаем его. И вот во сне явилась ко мне юная дева и сказала: "Дорогой господин мой, не мучайся и не терзайся душой. Твой сокол будет скоро пойман!" Я проснулся, и радость наполнила мое сердце. И тогда преисполнился я надежды и сложил эти песни. Губернатор провинции Отомо Якамоти. Сложено двадцать шестого дня девятой луны" (дата проставлена петитом).)

<Двадцать шестой день девятой луны>

ПЕСНЯ, СЛОЖЕННАЯ, КОГДА, ТОСКУЯ О ПРОПАВШЕМ СОКОЛЕ, УВИДЕЛ СОН И ИСПОЛНИЛСЯ РАДОСТИ

 И далек же этот край
 Государя моего!
 Далека, как свод небес,
 Глушь, в которой я живу,
 Что зовут страной Коси,
 Где идет чудесный снег.
 Высоки здесь склоны гор,
 Плавны здесь теченья рек,
 Широки кругом поля,
 И густа трава на них.
 В лета солнечный разгар,
 Когда юная форель 
 Мчится в светлых струях рек, 
 Собирается народ, 
 Чтоб бакланов покормить - 
 Птицу здешних островов. 
 Разжигают вмиг костры 
 На шестах меж чистых струй 
 И, промокшие в реке, 
 По теченью вверх плывут. 
 А лишь осень настает, 
 С белым инеем-росой 
 Прилетает много птиц 
 На пустынные поля, 
 И охотиться зовут 
 Рыцари своих друзей. 
 И хоть соколов у нас 
 Много есть, 
 Лишь у него, 
 У Окура моего, 
 С пышным и большим хвостом, 
 Словно оперенье стрел, 
 Прикреплен был бубенец 
 Из литого серебра. 
 На охоте поутру 
 Догонял он сотни птиц, 
 На охоте ввечеру
 Тысячи ловил он птиц,
 Каждый раз, как догонял,
 Не давал им улететь. 
 Выпустишь его из рук, 
 Тотчас он летит назад. 
 Он один на свете был, 
 И, пожалуй, не найти 
 Сокола другого мне, 
 Равного во всем ему. 
 Так я думал и, в душе 
 Соколом своим гордясь, 
 Проводил беспечно дни. 
 В это время мой слуга - 
 Отвратительный старик, 
 Вовсе потерявший ум,- 
 Мне и слова не сказав, 
 В день, когда на землю лил 
 Дождь и все заволокло, 
 Под предлогом, что идет 
 На охоту, 
 Он ушел 
 Вместе с соколом моим. 
 И, вернувшись, рассказал, 
 Кашляя, 
 Что сокол мой. 
 Глядя вдаль, 
 Где перед ним 
 Расстилалися поля 
 Мисима, 
 И пролетев 
 Над горой Футагами, 
 Скрылся в белых облаках 
 И совсем исчез из глаз... 
 Приманить его сюда 
 Нету способов теперь. 
 Оттого что я не знал, 
 Что сказать ему в ответ, 
 А в душе моей тогда 
 Лишь огонь один пылал, 
 Тосковал я и вздыхал. 
 Думал я: 
 А может быть, 
 Снова встретимся мы с ним? 
 И средь распростертых гор 
 Тут и там расставил я 
 Сети для поимки птиц, 
 И расставил стражей я. 
 В храмы славные богов, 
 Сокрушающих миры, 
 Вместе с тканями принес 
 Зеркало сверкавшее. 
 Поднеся, богов молил 
 И все время ждал его. 
 И тогда, придя во сне, 
 Дева мне передала: 
 "Слушай, 
 Сокол дивный твой, 
 О котором ты грустишь, 
 Улетел на берега 
 В Мацудаэ. 
 Пролетел 
 Бухту он Химиноэ, 
 Там, где ловят 
 Мелких рыб, 
 Облетел кругом не раз 
 Остров Таконосима 
 И к заливу Фуруэ, 
 Где в зеленых тростниках 
 Утки стаями живут, 
 Прилетал позавчера. 
 Там вчера он снова был. 
 Если близкий будет срок,- 
 С этих пор 
 Пройдет два дня, 
 Если дальний будет срок,- 
 Может быть, пройдет семь дней. 
 Но вернется он к тебе. 
 Не тоскуй же сильно так, 
 Всей душою, глубоко". 
 Так сказала дева мне.

Из "Каэси-ута"

 Ах, много уже дней 
 В руках мы не держали
 И сокола с хвостом, как оперенье стрел,
 И не охотились мы в поле Масиману,
 А месяцы все шли... 

ПЕСНЯ, СЛОЖЕННАЯ, КОГДА ГОТОВИЛ САКЭ

 Ведь эту жизнь, что я молю продлить 
 И что жрецы священным гимном очищают,
 Твердя слова молитв,
 Я для кого спасаю?
 О, только для тебя!

^* (Обычно вино изготовляли и подносили богам осенью, при этом молили о долголетии. Песня обращена к возлюбленной. Священный гимн (норито) читался жрецами с целью очищения от грехов.)

ЗАСТОЛЬНАЯ ПЕСНЯ, ИСПОЛНЕННАЯ НА ПРОЩАЛЬНОМ ПИРУ В ЧЕСТЬ ТАНАБЭ САКИМАРО В РЕЗИДЕНЦИИ СУДЬИ КУМЭ ХИРОНАВА

 Кукушка, 
 Нынче ночью, я прошу,
 Над нами пролети и спой нам песню.
 Луну заменят нам зажженные огни*,
 И я смогу тебя увидеть.

^* (Луну заменят нам зажженные огни...- Речь идет о ночном пире. В старину масло для фонарей очень берегли, и обещание заменить луну ярко зажженными огнями выражает особенное желание увидеть кукушку.)

ИЗ "ТРЕХ ПЕСЕН ГУБЕРНАТОРА ПРОВИНЦИИ ЭТТЮ ОТОМО ЯКАМОТИ"

<Отправлены с гонцом в столицу в четвертый день>

 Пусть жалок раб в селении глухом,
 Далеком от тебя, как своды неба эти,
 Но если женщина небес грустит о нем,-
 Я вижу в этом знак,
 Что стоит жить на свете.

<Вечер первого дня шестой луны>

С шестого дня пятой луны первого года Тэмпё-кампо началась засуха, рисовые и пшеничные поля крестьян увядали и сохли. Настал первый день шестой луны, и вдруг показалась дождевая туча. Поэтому и была сложена эта песня.

 В этой внуками небес
 Управляемой стране,
 В Поднебесной, на путях
 Четырех сторон земли,
 До предела, что достичь
 Мог копытом конь,
 До границ, куда дойти
 Корабли могли,
 С незапамятных времен 
 И до сей поры 
 Из бесчисленных даров 
 Лучший дар был в честь богов 
 То, что добыто трудом,- 
 Урожая славный плод. 
 Но не льет на землю дождь 
 Вот уж много, много дней. 
 Рисовые все поля, 
 Что засажены давно, 
 И пшеничные поля, 
 Что засеяны давно, 
 С каждым утром, 
 С каждым днем 
 Вянут, сохнут без дождя. 
 И когда глядишь на них, 
 Сердце бедное болит. 
 И, как малое дитя, 
 Плача, просит молока, 
 Так небесной влаги ждем, 
 Не спуская глаз с небес. 
 О, средь распростертых гор 
 Из лощины вдалеке 
 Показавшаяся нам 
 Туча белая, спеши. 
 Поднимись, покинь дворец 
 Властелина вод морских, 
 Затяни небесный свод, 
 Ниспошли на землю дождь!

^* (Первый год Тэмпё-кампо - 749 г.)

Каэси-ута

 Показавшаяся там
 Туча белая, плыви,
 Затяни небесный свод
 И пролейся здесь дождем,
 Чтоб утешить нам сердца!

<Четвертый день той же луны>

ПЕСНЯ О ДОЖДЕ

 На землю хлынул дождь,
 О чем мы все мечтали,
 И раз случилось так, что минула беда,
 Нести богам мольбу уже не надо -
 И так обильным будет этот год.

<Седьмой день седьмой луны>

ПЕСНЯ О ТАНАБАТА

 Со времен богини солнца -
 Аматэрасу,
 Разделенные рекой
 Ясунокава, 
 Друг ко другу обратясь
 И махая рукавом,
 На далеких берегах
 Горько плачут две звезды.
 О, какой полна тоской
 Этой краткой жизни нить!
 Перевозчик не дает
 Переплыть им на ладье.
 Если б можно было мост
 Перекинуть над рекой!
 Перейдя его скорей,
 Взялись за руки б они,
 Обнялись бы горячо,
 Рассказали б до конца
 Думы тайные свои
 И утешили бы вмиг
 Горем полные сердца.
 Но напрасны те мечты.
 Только осенью одной
 Им встречаться суждено.
 А до осени должны
 Жить на разных берегах
 В одиночестве, в тоске...
 Даже я, живущий сам
 В мире бренном и пустом,
 Их жалею всей душой
 И скорблю об их судьбе.
 Так, сменяясь, шли года,
 И в день встречи каждый год,
 Глядя на простор небес,
 Буду вновь я говорить
 О несчастной их любви,
 И пускай из века в век
 Сказ идет из уст в уста...

^* (Одна из многочисленных песен, посвященных Танабата - Ткачихе - или легенде о любви двух звезд, разлученных Небесной Рекой (Ясунокава).- См. прим.)

Каэси-ута

 Если б только протянули мост 
 Через ту Небесную Реку, 
 О, тогда 
 Они бы встретиться могли, 
 Даже если б осень не пришла.

 О, эта ночь, когда, тоскуя друг о друге 
 Дни долгие, на разных берегах 
 Реки Ясукава
 Встречаются супруги -
 Звезду зовущая звезда.

^* (В тексте прим.: "Эти песни 4125-4127 были сложены Отомо Якамоти, когда он глядел на Небесную Реку в седьмой день седьмой луны" (749 г.).)

ДВЕ ПЕСНИ, СЛОЖЕННЫЕ НОЧЬЮ, КОГДА СЛУШАЛ ПЕНИЕ ТИДОРИ

 Когда средь ночи 
 Я очнулся вдруг от сна,
 На отмели речной
 Так плакали тидори,
 Что сердце сжалось у меня.

 Тидори у реки, что постоянно плачут
 Ночной порой!
 Недаром, вижу я, 
 И раньше, в древности, бывали люди,
 Что восторгались вами по ночам...

^* (И раньше, в древности, бывали люди...- Полагают, что имеются в виду песни Акахито, воспевающие тидори (см. п. 925).)

[Из песен, сложенных в мечтах о рыцарской славе]

 Пусть рыцари свои прославят имена,
 Хочу, чтобы в грядущие столетья
 Те люди, до кого дойдет о нас молва,
 Ее передавали вечно -
 Из века в век, из уст в уста!

[Из песен, воспевающих кукушку и цветы фудзи]

 Ведь даже от легчайших взмахов крыльев
 Кукушки, распевающей средь лета,
 Цветы осыпались,- 
 Как видно, час расцвета уже прошел для вас,
 Цветы лиловых фудзи!

^* (Фудзи, фудзинами - вистария (японская глициния), цветы ее длинными гроздьями спускаются вниз, отчего их часто сравнивают с волнами в песнях М. ив позднейших классических антологиях X-XIII вв.)

<[Седьмой год Тэмпё-сёхо], девятнадцатый день второй луны>

ПЕСНЯ, СЛОЖЕННАЯ ОТ ЛИЦА ВОИНА, УХОДЯЩЕГО В ПОГРАНИЧНЫЕ СТРАЖИ, ПЕРЕДАЮЩАЯ ЕГО ЧУВСТВА И РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ЕГО ДУМАХ

 Императора приказу
 С трепетом внимаю я,
 Расстаюсь с женой своей,
 Тяжела разлука мне.
 Но отважный дух бойца
 Я спешу поднять в себе,
 Снаряжаюсь в дальний путь,
 За ворота выхожу.
 И родная мать моя
 Гладит ласково меня,
 И, как вешняя трава,
 Юная моя жена
 Держит за руки меня.
 Чтоб спокоен был мой путь,-
 Приношу мольбу богам.
 "Счастлив будь в своем пути,
 Возвращайся поскорей",-
 Говорят жена и мать
 И, одежды рукавом
 Слезы смахивая с глаз,
 Причитают надо мной,
 Мне напутствия твердят.
 Как взлетает стая птиц,-
 Трогаюсь в дорогу я.
 Но все мешкаю в пути,
 Все оглядываюсь я.
 И все дальше ухожу,
 Расстаюсь с родной землей,
 Высоко взбираюсь я,
 Через горы перейдя,
 Прибываю в Нанива,
 Где в зеленых тростниках
 Осыпаются цветы...
 Ввечеру, когда прилив,
 Выплываю на ладье,
 Поутру, в затишья час,
 Ветра жду, спеша ладью
 Повернуть в обратный путь,
 А пока передо мной 
 Дымкой вешнею туман
 Закрывает острова,
 Крики дальних журавлей
 Так печально здесь звучат,
 И когда их слышу я,
 Вспоминаю дом родной,
 Что далеко от меня,
 И горюю я о нем
 Так, что стрелы за спиной
 Стонут жалобно со мной!

Каэси-ута

 Когда ночами, полные печали,
 Звучат у моря крики журавлей
 И дымкою туман
 Плывет в морские дали,-
 Тоскую я о родине моей!

 Когда о доме я тоскую 
 И ночи провожу без сна в пути, 
 Из-за весенней дымки 
 Мне не видно 
 Зеленых тростников, где плачут журавли!

<[Третий год Тэмпё-ходзи], весна, первый день первой луны>

ЗАСТОЛЬНАЯ ПЕСНЯ НА ПИРУ, УСТРОЕННОМ В УПРАВЛЕНИИ ПРОВИНЦИИ ИНАБА ДЛЯ НАЧАЛЬНИКОВ УЕЗДОВ И ЧИНОВНИКОВ

 Снег белый, падающий с неба
 Весною раннею,
 Сегодня, в Новый год,
 О, падай, падай же сильнее,
 Приход твой счастье нам несет!

^* (Третий год Тэмпё-ходзи - 759 г.)