Сайге (Перевод Веры Марковой)

(Сайге.- См. вступ. статью. Стихи его (тайка) собраны в книге "Горная хижина". Не ясно, участвовал ли он сам, и в какой мере, в его составлении. Отдельные танка включали в "Синкокинсю".)

ВЕСНА

Сложил в первое утро весны

^* ("Сложил в первое утро весны" - Утро "рис-сюн" - начало весны по лунному календарю. По современному солнечному календарю приходится на начало февраля. Стихотворение изображает пейзаж возле горной хижины. Поэтом владеет чувство радостного освобождения, он видит первые признаки весны. Словами о том, что всего прекрасней весенний рассвет, открывается знаменитая книга Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья" (конец X в.). Река "Голубой водопад" ("Аотакигава") - приток реки Оигава. Течет у подножия гор неподалеку от г. Киото.)

 Зубцы дальних гор
 Подернулись легкой дымкой...
 Весть подают:
 Вот он, настал наконец
 Первый весенний рассвет.

 Замкнутый между скал, 
 Начал подтаивать лед 
 В это весеннее утро. 
 Вода, пробиваясь сквозь мох, 
 Ощупью ищет дорогу.

Песня весны

 Вижу я, растопились
 На высоких вершинах гор
 Груды зимнего снега.
 По реке "Голубой водопад"
 Побежали белые волны.

Дымка на морском побережье

^* ("Дымка, на морском побережье" - Старинный способ добывания соли состоял в том, что соль выпаривалась в котлах из морских водорослей.)

 На морском берегу,
 Где солеварни курятся,
 Потемнела даль,
 Будто схватился в борьбе
 Дым с весенним туманом.

Вспоминаю минувшее во время сбора молодых трав

^* ("Вспоминаю минувшее..." - В седьмое утро нового года собирали на поле семь трав и варили вместе с рисом. Согласно поверью, вкусивший это кушанье будет здоров целый год (семь считалось магическим числом).)

 Туман на поле,
 Где молодые травы сбирают,
 До чего он печален!
 Словно прячется юность моя
 Там, вдали, за его завесой.

Соловьи под дождем

 Соловьи на ветвях
 Плачут, не просыхая,
 Под весенним дождем.
 Капли в чаще бамбука...
 Может быть, слезы?

Соловьи в сельском уединении

 Голоса соловьев 
 Сквозь туманную дымку 
 Сочатся со всех сторон. 
 Не часто прохожего встретишь 
 Весною в горном селенье.

Если б замолкли голоса соловьев в долине, где я живу

 Когда б улетели прочь,
 Покинув старые гнезда,
 Долины моей соловьи,
 Тогда бы я сам вместо них
 Слезы выплакал в песне.

 Оставили соловьи
 Меня одного в долине,
 Чтоб старые гнезда стеречь,
 А сами, не умолкая,
 Поют на соседних холмах.

Фазан

 Первых побегов
 Свежей весенней травы
 Ждет не дождется...
 На омертвелом лугу
 Фазан жалобно стонет.

 Весенний туман.
 Куда, в какие края Фазан улетел?
 Поле, где он гнездился,
 Выжгли огнем дотла.

 На уступе холма
 Скрылся фазан в тумане.
 Слышу, перепорхнул.
 Крыльями вдруг захлопал
 Где-то высоко, высоко...

Слива возле горной хижины

 Скоро ли кто-то придет
 Ароматом ее насладиться?
 Слива возле плетня
 Ждет в деревушке горной,
 Пока не осыплется до конца.

Цветущая слива возле старой кровли

 Невольно душе мила 
 Обветшалая эта застреха. 
 Рядом слива цветет. 
 Я понял сердце того, 
 Кто раньше жил в этом доме.

 Приди же скорей 
 В мой приют одинокий! 
 Сливы в полном цвету. 
 Ради такого случая 
 Даже чужой навестил бы...

^* ("Приди же скорей..." - Укоризна забывчивому другу.)

Летят дикие гуси

^* ("Летят дикие гуси" - Гуси весной улетают на север, многие гнездятся на материке.)

 Словно приписка
 В самом конце посланья - 
 Несколько знаков...
 Отбились в пути от своих
 Перелетные гуси.

Ивы под дождем

 Зыблются все быстрей,
 Чтоб ветер их просушил,
 Спутаны, переплелись,
 Вымокли под весенним дождем
 Нити зеленой ивы.

Прибрежные ивы

 Окрасилось дно реки
 Глубоким зеленым цветом.
 Словно бежит волна,
 Когда трепещут под ветром
 Ивы на берегу.

Жду, когда зацветут вишни

 В горах Ёсино 
 На ветках вишневых деревьев
 Россыпь снежка.
 Нерадостный выдался год!
 Боюсь, цветы запоздают.

 Шел я в небесную даль,
 Куда, я и сам не знаю,
 И увидал наконец:
 Меня обмануло облако...
 Прикинулось вишней в цвету.

 В горах Ёсино
 Долго, долго блуждал я
 За облаком вслед.
 Цветы весенние вишен
 Я видел - в сердце моем.

Из многих моих стихотворений о вишневых цветах

 Дорогу переменю,
 Что прошлой весной пометил
 В глубинах гор Ёсино!
 С неведомой мне стороны
 Взгляну на цветущие вишни.

 Горы Ёсино! 
 Там видел я ветки вишен 
 В облаках цветов, 
 И с этого дня разлучилось 
 Со мною сердце мое.

 Куда унеслось ты,
 Сердце мое? Погоди!
 Горные вишни
 Осыплются,- ты опять
 Вернешься в свое жилище.

 Увлечено цветами,
 Как сердце мое могло
 Остаться со мною?
 Разве не думал я,
 Что все земное отринул?

 Ах, если бы в нашем мире
 Не пряталась в тучи луна,
 Не облетали вишни!
 Тогда б я спокойно жил,
 Без этой вечной тревоги...

 Гляжу на цветы. 
 Нет, они не причастны, 
 Я их не виню! 
 Но глубоко в сердце моем 
 Таится тревожная боль.

 О, пусть я умру
 Под сенью вишневых цветов!
 Покину наш мир
 Весенней порой "кисараги"*
 При свете полной луны.

^* ("Весенней порой "кисараги"..." - Кисараги (время надевания новых одежд) - старинное название второй луны года. При свете полной луны, - то есть 15-го числа. Согласно буддийским легендам, в этот день скончался Будда Гаутама.)

Когда я любовался цветами на заре, пели соловьи

 Верно, вишен цветы
 Окраску свою подарили
 Голосам соловьев.
 Как нежно они звучат
 На весеннем рассвете!

Увидев старую вишню, бедную цветами

 С особым волненьем смотрю...
 На старом вишневом дереве
 Печальны даже цветы!
 Скажи, сколько новых весен 
 Тебе осталось встречать?

Когда слагали стихи на тему картины на ширмах, я написал о тех людях, что лишь издали смотрят, как сановники Весеннего дворца толпятся вокруг цветущих вишен

^* (...сановники Весеннего дворца...- Весенний дворец - резиденция наследника престола. В антологии XI в. "Госюи-вакасю" есть танка, где говорится, что сановники Весеннего дворца "любуются вишней в цвету, словно это их достояние". Горные розы (ямабуки) - Kerria japonica. Эти ярко-желтые цветы обычно растут на берегу реки. Лягушки воспеваются в классической японской поэзии начиная с древних времен. В предисловии к антологии "Кокинсю" говорится: "И когда слышится голос соловья, поющего среди цветов, или голос лягушки, живущей в воде, хочется спросить: что же из всего живого па земле не поет своей собственной песни?" (перевод А. Глускиной). В данном стихотворении лягушка-символ существа, привязанного к нечистой юдоли, луна - образ высшего просветления.)

 Под сенью ветвей 
 Толпа придворных любуется... 
 Вишня в цвету! 
 Другие смотрят лишь издали. 
 Им жалко ее аромата.

Из многих моих песен на тему: "Облетевшие вишни"

 Слишком долго глядел!
 К вишневым цветам незаметно
 Я прилепился душой.
 Облетели... Осталась одна
 Печаль неизбежной разлуки.

Горные розы

 В горькой обиде
 На того, кто их посадил
 Над стремниной потока,
 Сломленные волной,
 Падают горные розы.

Лягушки

 В зацветшей воде,
 Мутной, подернутой ряской,
 Где луна не гостит,-
 "Там поселиться хочу!" -
 Вот что кричит лягушка.

Стихи, сочиненные в канун первого дня третьей луны

^* ("Стихи, сочиненные в канун..." - Третья луна считалась началом календарного лета. В "Записках у изголовья" говорилось, что прекрасней всего весной раннее утро, но здесь пальма первенства отдается последнему вечеру весны. Он кажется слишком коротким.)

 Весна уходит... 
 Не может удержать ее 
 Вечерний сумрак. 
 Не оттого ли он сейчас 
 Прекрасней утренней зари?

ЛЕТО

 К старым корням
 Вернулся весенний цвет.
 Горы Ёсино
 Проводили его и ушли
 В страну, где лето царит.

Цвети унохана в ночную пору

 Пускай нет в небе луны!
 Обманчивей лунного света
 Цветы унохана.
 Чудится, будто ночью
 Кто-то белит холсты.

^* (Унохана - deutria crenata. Ранним летом распускаются белые гроздья пятилистковых диких цветов унохана. В это время обычно поет кукушка. Ямада-но хара - название места в провинции Исэ возле старинных синтоистских храмов. Кукушка, мой друг! - См. прим.)

Стихи о кукушке

 Слышу, кукушка 
 С самой глубокой вершины 
 Держит дорогу. 
 Голос к подножию гор 
 Падает с высоты.

 "Кукушки мы не слыхали,
 А близок уже рассвет!" -
 На всех написано лицах...
 И вдруг - будто ждали его! -
 Раздался крик петуха.

 Еще не слышна ты, 
 Но ждать я буду вот здесь 
 Тебя, кукушка! 
 На поле Ямада-но хара 
 Роща криптомерий.

 Кукушка, мой друг!
 Когда после смерти пойду 
 По горной тропе, 
 Пусть голос твой, как сейчас, 
 О том же мне говорит.

 Твой голос, кукушка,
 Так много сказавший мне
 В ночную пору,-
 Смогу ли когда-нибудь
 Его позабыть я?

Дожди пятой луны

 Мелкий бамбук заглушил
 Рисовые поля деревушки.
 Протоптанная тропа
 Снова стала болотом
 В этот месяц долгих дождей.

 Дожди все льются...
 Ростки на рисовых полях,
 Что будет с вами?
 Водой нахлынувшей размыта,
 Обрушилась земля плотин.

Источник возле горной хижины

 Лишь веянья ветерка
 Под сенью ветвей отцветших
 Я жду не дождусь теперь,
 Снова в горном источнике
 Воды зачерпну пригоршню...

Болотный пастушок в глубине гор

 Должно быть, лесоруб
 Пришел просить ночлега,
 В дверь хижины стучит?
 Нет, это в сумерках кричал
 Болотный пастушок.

Стихотворение на тему: "Путник идет в густой траве"

 Путник еле бредет
 Сквозь заросли... Так густеют
 Травы летних полей!
 Стебли ему на затылок
 Сбили плетеную шляпу.

Смотрю на луну в источнике

 Пригоршню воды зачерпнул.
 Вижу в горном источнике
 Сияющий круг луны,
 Но тщетно тянутся руки
 К неуловимому зеркалу.

 У самой дороги 
 Чистый бежит ручей. 
 Тенистая ива. 
 Я думал, всего на миг,- 
 И вот - стою долго-долго...

 Всю траву на поле,
 Скрученную летним зноем,
 Затенила туча.
 Вдруг прохладой набежал
 На вечернем небе ливень.

 Летней порою 
 Луну пятнадцатой ночи 
 Здесь не увидишь. 
 Гонят гнуса дымом костра 
 От хижины, вросшей в землю.

Ждут осени в глубине гор

 В горном селенье, 
 Там, где густеет плющ 
 На задворках хижин, 
 Листья гнутся изнанкой вверх... 
 Осени ждать недолго!

Сочинил во дворце Кита-Сиракава, когда там слагали стихи на темы: "Ветер в соснах уже шумит по-осеннему", "В голосе воды чувствуется осень"

^* (Кита-Сиракава - старинный дворец, расположенный в северном (дворцовом) районе Сиракава в Киото. )

 Шум сосновых вершин...
 Не только в голосе ветра
 Осень уже поселилась,
 Но даже в плеске воды,
 Бегущей по камням речным.

ОСЕНЬ

 Никого не минует, 
 Даже тех, кто в обычные дни, 
 Ко всему равнодушны,- 
 В каждом сердце родит печаль 
 Первый осенний ветер.

 О, до чего же густо 
 С бессчетных листьев травы 
 Там посыпались росы! 
 Осенний ветер летит 
 Над равниной Миягино!

^* ("О, до чего же густо..." - Равнина Миягино славилась в японской ПОЭЗИИ красотой осенних трав и бело-розовых цветов хаги (леспедецы). Находилась на севере возле г. Сэндай.)

 Дует холодный вихрь.
 Все на свете печалью
 Он равно напоит.
 Всюду глядит угрюмо
 Осеннего вечера сумрак.

 Сейчас даже я,
 Отринувший чувства земные,
 Изведал печаль.
 Бекас взлетел над болотом...
 Темный осенний вечер.

 Кто скажет, отчего? 
 Но по неведомой причине 
 Осеннею порой 
 Невольно каждый затомится 
 Какой-то странною печалью.

 В памяти перебираю 
 Все оттенки осенней листвы, 
 Все перемены цвета... 
 Не затихает холодный дождь 
 В деревне у подножия гор.

 На рисовом поле 
 У самой сторожки в горах 
 Стоны оленя. 
 Он сторожа дрему прогнал, 
 А тот его гонит трещоткой.

Луна

 На небе осени
 Она наконец явилась
 В вечернем сумраке,
 Но еле-еле мерцает,
 Луна - по имени только.

 Равнина небес.
 Луна полноты достигла.
 Тропу облаков,
 Единственную из всех,
 Избрал для странствия ветер.

 Зашла и она, 
 Луна, что здесь обитала, 
 На лоне воды. 
 Ужель в глубине пруда 
 Тоже таятся горы?

Ожидаю в одиночестве ночь полнолуния

 Нет в небе луны, 
 Нигде до ее восхода 
 Не брезжит свет, 
 Но самые сумерки радостны! 
 Осенняя ночь в горах.

Пятнадцатая ночь восьмой луны

 Как сильно желал я
 Дождаться! Продлить мой век
 До этой осенней ночи.
 На время - ради луны -
 Мне стала жизнь дорога.

Глубокой ночью слушаю сверчка

 "Сейчас я один царю!" 
 Как будто владеет небом 
 На закате луны, 
 Ни на миг не смолкает 
 В ночной тишине сверчок.

 Сверчок чуть слышен.
 Становятся все холодней
 Осенние ночи.
 Чудится, голос его
 Уходит все дальше, дальше...

Цикады в лунную ночь

 Росы не пролив,
 Ветку цветущую хаги
 Тихонько сорву,
 Вместе с лунным сияньем,
 С пеньем цикады.

Олень лунной ночью

 Родится в душе 
 Ни с чем не сравнимое чувство... 
 Осенняя ночь. 
 На скале, озаренной луной, 
 Стонущий крик оленя.

Лунной ночью думаю о давней старине

 Глубокую старину,
 То, что давно минуло,
 Стану я вспоминать,
 Даже если луну этой ночи
 Затуманят вдруг облака.

 На ранней заре, 
 Лишь ветер с вершиною разлучил 
 Гряду облаков, 
 Через гору переметнулись 
 Крики первых прилетных гусей.

 Дикий гусь в вышине, 
 На крыльях своих несущий 
 Белые облака, 
 Слетает на поле у самых ворот, 
 Где друг зовет одинокий.

^* ("Дикий гусь в вышине..." - Перелетные гуси прилетают осенью в Японию зимовать.)

В сумерках вечера слышу голоса диких гусей

 Словно строки письма
 Начертаны черной тушью
 На вороновом крыле...
 Гуси, перекликаясь, летят
 Во мраке вечернего неба.

Туман над горной деревней

 Густые туманы встают, 
 Все глубже ее хоронят... 
 Забвенна и без того! 
 Как сердцу здесь проясниться? 
 Деревня в глубинах гор!

 С самого вечера 
 Перед бамбуковой дверью 
 Туманы стелются. 
 Но вот поредели... Так, значит, 
 Уже занимается утро?

Олень и цветы хаги

 Клонятся книзу
 Старые ветви хаги в цвету,
 Ветру послушны...
 Гонятся один за другим
 Дальние крики оленя.

Хризантемы

 Осенью поздней 
 Ни один не сравнится цветок 
 С белою хризантемой. 
 Ты ей место свое уступи, 
 Сторонись ее, утренний иней!

На осенней дороге

 "Когда ж наконец
 Ты окрасишь кленовые листья
 В багряный цвет?" -
 Спросить я хочу у неба,
 Затуманенного дождем.

 Все осыпались листья 
 На багряных ветках плюща, 
 Что обвивает сосны. 
 Видно, там, на соседних горах, 
 Бушует осенняя буря.

Последний день осени

 Осень уже прошла,-
 Знает по всем приметам
 Лесоруб в горах. 
 Мне б его беспечное сердце
 В этот вечер угрюмый!

 К чему сожаленья мои?
 Даже вечерний колокол
 Уже по-иному гудит.
 Вижу, прихвачены стужей,
 Росинки рассыпались инеем.

ЗИМА

 Луну ожидала 
 Так долго вершина горы! 
 Рассеялись тучи! 
 Есть сердце и у тебя, 
 Первая зимняя морось!

 В дальнем селенье
 На склоне горы Огура*
 Осыпались клены.
 Сквозь оголенные ветви
 Я гляжу на луну.

^* (Гора Огура возле Киото славится осенними кленами. На смену багряным листьям пришла луна.)

Листья осыпаются на рассвете

 "Как будто дождь?" -
 Прислушался я, пробужденный
 На ранней заре.
 Но нет, это листья летят...
 Не вынесли натиска бури.

Горная хижина в зимнюю пору

 Нет больше тропы.
 Засыпали горную хижину
 Опавшие листья.
 Раньше срока пришло ко мне
 Зимнее заточенье.

Листья облетают над водопадом

 Спутники вихря,
 Верно, с горной вершины
 Сыплются листья?
 Окрашены в пестрый узор
 Водопада белые нити.

Сочинил в храме Сориндзи стихи на тему: "Полевые травы во время зимних холодов"

^* ("Сочинил в храме Сориндзи..." - Храм этот стоял на горе Хигасияма в окрестностях Киото. Возле этого храма находился луг, на котором росли осенние цветы оминаэси (патриция).)

 Я видел летний луг. 
 Там всеми красками пестрели 
 Бессчетные цветы. 
 Теперь у них, убитых стужей, 
 Один-единый цвет.

 Инеем занесена 
 Трава на увядшем лугу. 
 Какая печаль! 
 Где сыщет теперь отраду 
 Странника сердце?

Песня зимы

 Возле гавани Нанива*
 Прибрежные камыши
 Убелены инеем.
 Как холоден ветер с залива,
 Когда забрезжит рассвет!

^* (Возле гавани Нанива.- Весна в заливе Нанива (возле нынешнего г. Осака) - одна из знаменитых тем в японской поэзии.)

 О весна в стране Цу,
 На побережье Нанива,
 Ужель ты приснилась мне?
 В листьях сухих камыша
 Шумит, пролетая, ветер.

^* ("О, весна в стране Цу..." - Страна Цу,- старинное название провинции, иначе Сэтцу. Считается, что в этой танка символически выражена тоска по безвозвратно ушедшей эпохе. В антологии "Гюсюивакасю" (1086) содержится танка: "Людям чуткой души // Хотел бы я сейчас показать // Этот весенний вид // Возле залива Нанива // В дальней стране Цу". "Когда я посетил Митиноку..." - Митиноку - старинное название северного края, включавшего в себя пять провинций. Санэката-асон...- Асон - почетное звание аристократа; тюдзё - военачальник второго ранга. Санэката-асон был сослан на север после ссоры с одним из могущественных сановников из правящего рода Фудзивара. Умер в изгнании. Трава-сусуки (мискант) - имеет вид высоких метелок. Одна из осенних трав. Единственный памятный дар.- Имеется в виду японский обычай перед смертью завещать своим друзьям памятные дары.)

 Когда б еще нашелся человек,
 Кому уединение не в тягость,
 Кто любит тишину!
 Поставим рядом хижины свои
 Зимою в деревушке горной.

Дорожный ночлег в студеную ночь

 Дремота странника...
 Мое изголовье - трава -
 Застлано инеем.
 С каким нетерпеньем я жду,
 Тебя, предрассветный месяц!

Луна над зимними лугами

 Лунный прекрасен свет,
 Когда сверкает россыпь росы
 На вишневых цветах,
 Но печальная эта луна
 Над зимним увядшим лугом...

Зимняя луна озаряет сад

 Глубокой зимой
 Как слепительно ярко
 Блещет лунный свет!
 В саду, где нет водоема,
 Он стелется, словно лед.

Соколиная охота в снежную пору

 Густо падает снег... 
 В темноте не увидишь, 
 Где затаился фазан. 
 Только крыльев внезапный вспорх 
 Да ястреба колокольчик.

Когда уже все было занесено снегом, я послал эти стихи одному другу. Осенью он сулил навестить меня, но не сдержал слова

 Теперь она без следа
 Погребена под снегом!
 А ждал я, мой друг придет,
 Когда устилала тропинки
 Кленовых листьев парча.

Послал как новогодний дар одному знакомому человеку

 Быть может, невольно сам
 Меня, молчальника, старый друг
 С тоской вспоминал иногда,
 Но, пока в нерешимости медлил,
 Окончился старый год.

ПЕСНИ ЛЮБВИ

 Далёко от всех, 
 В ущелье меж горных скал, 
 Один, совсем один, 
 Незрим для взоров людских, 
 Предамся тоскующей думе.

 На летнем лугу,
 Раздвигая густые травы,
 Блуждает олень,
 И беззвучно, безмолвно
 Сыплются капли росы.

 Пришлось разлучиться нам,
 Но образ ее нигде, никогда
 Я позабыть не смогу.
 Она оставила мне луну
 Стражем воспоминаний.

 Предрассветный месяц
 Растревожил память о разлуке.
 Я не мог решиться!
 Так уходит, покоряясь ветру,
 Облако на утренней варе.

 Она не пришла, 
 А уж в голосе ветра 
 Слышится ночь. 
 Как грустно вторят ему 
 Крики пролетных гусей!

 Не обещалась она, 
 Но думал я, вдруг придет. 
 Так долго я ждал. 
 О, если б всю ночь не смеркалось 
 От белого света до белого света!

 "Несчастный!" - шепнешь ли ты?
 Когда бы могло состраданье
 Проснуться в сердце твоем!
 Незнатен я, но различий
 Не знает тоска любви.

 Я знаю себя. 
 Что ты виною всему, 
 Не думаю я. 
 Лицо выражает укор, 
 Но влажен рукав от слез.

 Меня покидаешь...
 Напрасно сетовать мне,
 Ведь было же время,
 Когда ты не знала меня,
 Когда я тебя не знал.

РАЗНЫЕ ПЕСНИ

Когда я посетил Митиноку, то увидел высокий могильный холм посреди поля. Спросил я, кто покоится здесь. Мне ответствовали: "Это могила некоего тюдзё".- "Но какого именно тюдзё?" - "Санэката-асон",- поведали мне. Стояла зима, смутно белела занесенная инеем трава су суки, и я помыслил с печалью:

 Нетленное имя! 
 Вот все, что ты на земле 
 Сберег и оставил. 
 Сухие стебли травы - 
 Единственный памятный дар.

Песня разлуки, сложенная по случаю отъезда одного из моих друзей в край Митиноку:

 Если вдаль ты уедешь,
 Я буду глядеть с тоской,
 Даже луну ожидая,
 Туда, в сторону Адзума*,
 На вечернее темное небо.

^* (Туда, в сторону Адзума.- Старинное название для восточных провинций.)

Сочинено мною, когда на горе Коя слагали стихи на тему: "Голос воды глубокой ночью"

^* ("Сочинено мною на горе Ко я..." - Гора Коя находится в префектуре Вакаяма. Еще в IX веке на ней был возведен монастырь буддийской секты Сингон.)

 Заблудились звуки. 
 Лишь буря шумела в окне, 
 Но умолк ее голос. 
 О том, что сгущается ночь, 
 Поведал ропот воды.

Стихи, сложенные мною, когда я посетил край Адзума

 Разве подумать я мог,
 Что вновь через эти горы
 Пойду на старости лет?
 Вершины жизни моей -
 Сая-но Накаяма.

^* (Вершины жизни моей // Сая-но Вакаяма.- Горы, знаменитые в японской поэзии. Находятся в префектуре Сидзуока. Через эти горы шел некогда трудный и опасный путь паломников. Надо было преодолеть высокие перевалы. В то же время это был радостный путь, к нему вела целая жизнь.)

 Порою заметишь вдруг:
 Пыль затемнила зеркало,
 Сиявшее чистотой.
 Вот он, открылся глазам -
 Образ нашего мира!

 Непрочен наш мир.
 И я из той же породы
 Вишневых цветов.
 Все на ветру облетают,
 Скрыться... Бежать... Но куда?

 Меркнет мой свет.
 Заполонила думы
 Старость моя.
 А там, вдалеке, луна
 Уже идет на закат.

 Возле заглохшего поля
 На одиноком дереве
 Слышен в сумерках голос:
 Голубь друзей зовет.
 Мрачный, зловещий вечер.

Когда я шел в край Адзума, чтобы предаться делам подвижничества, я сложил стихи при виде горы Фудзи

 Стелется по ветру 
 Дым над вершиной Фудзи, 
 В небо уносится 
 И пропадает бесследно, 
 Словно кажет мне путь.

 Не помечая тропы, 
 Все глубже и глубже в горы 
 Буду я уходить. 
 Но есть ли на свете место, 
 Где горьких вестей не услышу?

 Когда бы в горном селе
 Друг у меня нашелся,
 Презревший суетный мир!
 Поговорить бы о прошлом,
 Столь бедственно прожитом!